«Как будто ядом «Красного цветка»
Была отравлена душа его больная…»
Д. Мережковский
Среди писателей каждого поколения существует такая центральная личность, такой герой своего времени, который отличается от других своих собратьев, помимо талантливости, ещё и тем, что литературная деятельность и личная жизнь такого писателя удивительно совпадают между собою. Не только страдания и борьба, но и смерть такого писателя кажется не случайной, а необходимой, как последняя сцена хорошо задуманной трагедии.
По семейному преданию, родоначальник Гаршиных — Мурза Горша вышел из Золотой орды при Иване III и крестился; ему были даны земли в Воронежской губернии. 2 (14) февраля 1855 года у его потомка, ротмистра кирасирского полка Михаила Егоровича Гаршина и Екатерины Степановны Акимовой родился сын Всеволод. В 1875 году семья Гаршиных переехала из Старобельска, уездного города Харьковской губернии, в Харьков. Всеволод Михайлович в это время уже учился в Петербургском горном институте (А. Латынина, 1986).
Приезжая в Харьков сначала в маленькую квартиру на Мало-Сумской, позже в двухэтажный флигель на Подгорной улице, В. Гаршин уходил гулять по городу. Во время прогулок ему приходили в голову одна фантазия за другой: то поехать в Куряжский монастырь по железной дороге, то походить в Университетском саду или где-нибудь за городом. Впечатления от прогулок отражались в маленьких рассказах и сказках. Но в них было изображено всё содержание жизни. Позднее современники удивлялись контрасту между грустным тоном рассказов и тем ясным состоянием духа, в котором В. Гаршин находился всё время. Такая разница, такая раздвоенность указывает на нарушение душевного равновесия.
В марте 1880 года В. Гаршин пропал во время путешествия по Саратовской губернии. Его стали искать и, найдя уже около Орла, привезли в Харьков, где поместили в больницу на Сабуровой даче, куда за год до этого он ходил слушать лекции по психиатрии.
Через год, работая над рассказом «Красный цветок», Всеволод Михайлович замечает, что «Выходит нечто фантастическое, хотя на самом деле строго реальное»«Красном цветке» — своеобразная литературная фотография Сабуровой дачи того времени.
«Это было большое каменное здание старинной казённой постройки. Два больших зала, один — столовая, другой — общее помещение для спокойных больных, широкий коридор со стеклянной дверью, выходившей в сад с цветником, и десятка два отдельных комнат, где жили больные, занимали нижний этаж… Верхний этаж занимали женщины… Больница была устроена на восемьдесят человек, но так как она одна служила на несколько губерний, то в ней помещалось до трёхсот».
Фабула рассказа проста. Больной в состоянии маниакального возбуждения помещается в заведение для душевнобольных; при сильном возбуждении, аффектах, беспокойстве, бессонных ночах болезнь принимает дальнейшее развитие, появляются определённые идеи бреда; при возрастающем беспокойстве, больной постепенно слабеет и умирает от истощения сил.
В 1889 году рассказ «Красный цветок», был проанализирован известным психиатром И. Сикорским. Так, он считал, что при недостаточности и несовершенстве симптоматологии психозов, тщательное и подробное описание самочувствия больного может иметь большое значение. В особенности ценны описания, сделанные талантливыми людьми, имевшими несчастье перенести душевную болезнь; такие описания могут послужить высоко-поучительным клиническим материалом (И. Сикорский, 1889).
Аффекты, которые больной испытывал, отличаются необыкновенной силой. Уже в первый день после своего поступления в больницу больной заметил в садике цветы мака какой-то особой породы, отличавшейся необыкновенной яркостью цвета. Он впился взором в цветы, и в это время столько дикой злобы и ненависти горело в его безумных глазах, что фельдшер, увидевший его в таком аффекте, чуть не отшатнулся от испуга. А когда свежие росистые листья коснулись тела больного, он побледнел как смерть и в ужасе широко раскрыл глаза, холодный пот выступил у него на лбу. Изо дня в день на этих цветках всё более и более останавливалось внимание больного и, наконец, он пришёл к мысли, что в этих цветках сконцентрировано мировое зло и что, уничтожив их, он совершит героический поступок.
необыкновенно яркий цвет мака. Из этого впечатления возникают следующие ряды: красный цвет — кровь; мак — опиум — яд; яд — зло; зло — его антитеза.
«В этот яркий красный цветок собралось всё зло мира… он впитал в себя всю невинно пролитую кровь, все слёзы, всю желчь человечества. Нужно было сорвать его и убить. Но этого мало, — нужно было не дать ему при издыхании излить всё свое зло в мир. Потому-то он спрятал его у себя на груди. Он надеялся, что… зло перейдёт в его грудь, его душу, и там будет побеждено или победит — тогда сам он погибнет, умрёт, но умрёт как честный борец и как первый боец человечества, потому что до сих пор никто не осмеливался бороться разом со всем злом мира».
В заключении рассказа встречается черта, хорошо знакомая только психиатрам. Больного, истощившего все свои силы под влиянием великодушной, но безумной идеи бреда, нашли мёртвым «со светлым спокойным выражением лица, его истощённые черты выражали какое-то горделивое счастье».
Психиатры знают, что душевная болезнь не обезличивает человека, что высшая интеллигентность и благородные черты характера остаются и среди болезни. Высшие и низшие натуры между больными отличаются так же, как и между здоровыми. Там, где нет ослабления умственных сил — благородные черты индивидуальности не уничтожаются, а только направляются в иную сторону. В этом кроется причина того глубокого участия, которое внушают психиатру больные, лишённые рассудка, и за которое в, свою очередь, эти больные платят психиатру доверием и уважением.
Всеволод Михайлович отлично понимал, что был болен, был безумен, что ни один человек в мире его не осудит — да он и не причинил никому вреда своими безумными действиями, но он не успокаивался и мучился. По-видимому, всё содержание рассказа — кроме конца, конечно, — носит автобиографический характер художественной исповеди.
вероятно, приближение безумия, и, не выдержав страшного ожидания, после мучительной, бессонной ночи, в припадке безумной тоски, вышел из своей квартиры и бросился с лестницы… Внизу на площадке возвышалась в пролёт четырёхугольная белая печь. На ней-то и нашли В. Гаршина. Он не разбился насмерть, ещё два часа он был в сознании; его подняли разбитого, с переломанной ногой и перенесли в квартиру. Панихида была назначена на 6 часов вечера. Целый ряд экипажей вытянулся по Бронницкой, около лечебницы «Красного Креста», где скончался В. Гаршин. Гроб до самого Волкова кладбища несли на руках (В. Костришица, 1966).
Он не был способен ни на какое дурное движение души. Основная его черта была — необыкновенное уважение к правам и чувствам других людей, необыкновенное признание человеческого достоинства во всяком человеке, не рассудочное, не вытекающее из выработанных убеждений, а бессознательное, инстинктивно свойственное его натуре. Чувство человеческого равенства было ему присуще в высшей степени; всегда со всеми людьми, без исключения, держался он одинаково. Он легко и ясно видел слабости и недостатки людей, глупых и дурных людей понимал отлично и не относился к ним дружелюбно. Но никогда в жизни он не сказал кому-нибудь в лицо насмешку или самую незначительную колкость; если он хотел выразить своё неодобрение, то всегда говорил серьёзно и открыто, и всегда с огорчением. Он старался избегать человека, с которым он не мог быть откровенным, а других отношений между людьми он не признавал.