Гаршин В. М - Гаршиной E. С., 19-25 июня 1877 г.

101. Е. С. Гаршиной 

Дорогая мама! Жив и здоров, пишу несколько строчек. Мы перешли чрез Дунай 15 и 16 июня. 15 пришли в Зимницу, тотчас по окончании боя. Позиции ужасны; непонятно, как возможно было их взять.

Мы стоим бивуаком на месте атаки 14-й дивизии, пластунов и конвоя. Турок уже зарыли, - но мы еще застали целые кучи убитых. Сегодня кончат (вероятно) мост.

Прошлую ночь ходили на позицию; говорят, турки хотели: атаковать наш лагерь. Были уверены, что будем драться, - но "они" ушли. Сейчас выступаем на другое место, верст за 6 от Дуная. Наступление, кажется, еще не скоро.

До свиданья! Цалую вас крепко.

Рае поклон. Если будете писать Володе, сообщите обо мне. Писать решительно некогда.

Уже давно не получаю писем. От Володи совсем нет. От Р. тоже давно нет.

Турки обезображены ужасно. Всё штыковые раны и прикладом. Наших перестреляли тоже много.

Не писал раньше потому, что вещи были на той стороне, и не было бумаги. 

Позиция верст за 20 от Дуная. Сегодня посылают в Систово, и я пользуюсь случаем послать письмо. Мы очутились в крайнем авангарде. Большой, сильный отряд, - кажется, до 100 пушек. Турки не показываются, и нигде близко их нет.

Вася просит вас написать Володе, чтобы он известил Ал<ексея> Афан<асьева> и Дробатухина хоть письмом (Дворцовая набер., театральное здание Зимнего дворца, кондуктору) о нас. Прошу Володю исполнить это для меня, так как тогда почти все знакомые будут знать об нас.

Хотя в бою мы не были, но чувство перед боем я испытал. В ночь на 18 мы были уверены, что будем драться. Ничего, не струсил, только волнение, сердце бьется чаще и ноздри раздуваются.

Государь, видимо, желает, чтобы потери людьми были как можно меньше; поэтому мы идем не скоро, но верно. Болгары в Систове встретили наших пластунов с восторгом, со слезами. Маленькие дети кидались им на шею.

Два дня перед переправой и день после нее мы очень мало ели: мяса не было. Теперь режем турецкий скот и едим ужасно.

Какая страна, какая природа! Виноград, абрикосы, персики, миндаль, грецкий орех. Всего много. Можно было бы здесь устроить рай земной; а что делается теперь!

Хотелось бы мне прочесть в газетах об Систовском деле.

Видел Драгомирова тотчас же после того, как государь надел ему Георгия на шею. Солдаты его дивизии обожают его. Видел и государя и всех. Они ехали в Систово, а мы стояли шпалерами. За царем везли белое знамя с голубым крестом и надписью: "с нами бог". Не знаю, что это за знамя.

Словом, все идет хорошо - и, вероятно, недолго ждать решительного побиения Высокой Порты.

"ура" помогло. Позиция неприступная; огонь турки открыли такой, что отдельных выстрелов не было слышно. И если бы не шли в штыки, то всех бы перебили.

До свиданья, дорогая моя мама! Пишите, пожалуйста, Володе обо мне. Ему решительно не могу писать. Едва успеваю написать и одно письмо. Рае поклон. Каково ей в Старобельске? Господи, какая будет радость, когда я вас всех увижу. Поцалуйте Женю. Поклонитесь Матильде Борисовне, ее родителям и всем знакомым.

До свиданья, дорогая моя! Не придавайте большого значения редкости моих писем. Отсюда посылать очень трудно.

Володе не пишите, чтобы он сообщил Дроботухину, а лучше перешлите прилагаемую записку прямо Мавре федоровне (Галерная, 49, Шютте). Если вас не затруднит, прибавьте к письму несколько строк подробностей из моего письма. До свиданья, моя дорогая! Вася кланяется. Через В. передайте поклон всем моим друзьям. 

И 21-го я не мог послать письма. Сегодня уж наверно могу послать его.

Сообщаю маленький дневник. 15 пришли в Зимницу, по окончании боя, подробности которого вам, конечно, известны через газеты. Ночь на 16 провели на острове Дуная, и нельзя сказать, чтобы особенно удобно. В 12 ч. дня 16 июня переехали через Дунай на барже, на буксире парохода "Annette". Видели маленький миноносец, под командой какого-то гардемарина с Георгием: должно быть, из компании Шестакова. Молодец: когда мы отчалили от румынского берега, он остался у нас на борте, не успев сойти на берег, и когда пароход был саженях в 4 от берега - соскочил прямо в воду и поплыл. 17-го ничего не ели (это в некоторой степени относится и к предыдущему дню). Ночь на 18 ходили кругом Систова, и всё бегом. Продрали верст 20 по горам, турок не нашли. Но и голод и страшная усталость вполне били вознаграждены для меня видом на Дунай с вершины горы за Систовым. Никогда не забуду этой картины. Еще вдобавок солнце только что всходило. 18 - ели и спали; ели, между прочим, компот (собственноручно мною изготовленный) из абрикосов и суп из буйвола. 19 - пошли вперед. Вылезли верст за 10 вперед цепью, ночью, в незнакомой местности, без конницы и пушек. Ушли назад за цепь и переночевали. Утром 20, поев кашицы, в 5 ч. утра вышли по той же дороге и дошли до позиции, о которой я писал от 21 числа.

Здесь собрались: наша дивизия, 4 батальона стрелков, 200 пластунов, куча артиллерии, гусары, казаки. Все это составило авангард армии. Здесь стояли до 22, потом опять вышли влево, прошли день, ночевали в поле, при чем мы (наша рота) всю ночь не спали, стоя на часах в цепи. Это очень трудно. Спать хочется, да к тому и ветер был жесточайший. Ночь черная, как сажа, ничего не видно, даже соседнего поста. Но турки были далеко и нас не беспокоили. Вчера, 23-го, пришли сюда, в деревню "Общая могила". Кажется, к ю. -з. от Систова.

Турки всё уходят и уходят. Наши гусары (эскадрон) наткнулись третьего дня на сильный отряд, посмотрели и ушли. Отряд тоже ушел сейчас же. Вероятно, они хотят засесть в Балканах, заняв сильную позицию. До тех пор боя наверно не будет.

Болгары рады ужасно. Проходим через деревню - все мужчины сбегаются, здороваются. Даже руки жмут.

Деревня, где мы стоим, наполовину черкесская, наполовину болгарская. Черкес, конечно, и духу нет. Их хаты наша дивизия жжет на дрова.

Совсем забыл написать: ваши письма я получаю вполне аккуратно, только не скоро. Ваши письма я получил все: 3 последние были от 7, 9 и 11 июня, и подучил я их разом. От Раисы последнее было от 8.

Рубашек, чаю и холста я до сих пор не получал. Деньги вы, право, напрасно посылаете; у нас с Васей еще и прежние не вышли. В Румынии еще тратились, а здесь с 16 числа я и двух франков не истратил. Питает нас Иван Назарыч. Чай же очень пригодится. Солдатам выдают русский, а здесь - английский; в Румынии был французский - отвратительный. Впрочем, у нас до сих пор есть еще чай "Василия Перлова". До свиданья, дорогая моя! Цалую вас и Женю. Рае пишите, пожалуйста. До свиданья!

От Володи писем нет и нет.

Нарочно распечатал письмо. Сейчас оно пойдет. Письма буду писать теперь каждые две недели. Чаще не будут отправлять из нашей дивизии.

"Общая могила", названной так в память истребления болгар в 1852 г. Здесь было до 70 домов черкес, татар, абхазов и пр. и пр. Все это бежало, предварительно вконец разорив болгар. Что они рассказывают - просто ужас (половину их речи можно понять). Я сам видел одного болгарина, израненного в трех местах.

Если возможно, пусть Ган пропишет опиуму сухого столько, чтобы его хватило унца на четыре тинктуры, и сказал бы, как растворить.

Если вы вышлете его нам, то спасете многих солдат от поноса, а может быть, и хуже. Мы с Васей уже почти истратили капли, купленные в Кишиневе, Бухаресте и Александрии. Каждый день солдаты просят, и скоро давать будет нечего. В лазарете же трудно добиться помощи, если не серьезно болен. Между тем не захваченный понос ведет к очень дурным последствиям.