192. Ю. Н. Говорухе-Отроку
СПБ. 23/II 1880.
Дорогой мой Юрий Николаевич!
Сегодня суббота, 23; в воскресенье пойду к (Стасюлевичу) и если он не напечатает, то возьму в Р. Б<огатство>. У нас-то напечатают. Миросозерцание, против законности которого я в безумии спорил с вами, не должно быть вывеской, под которую подгоняются статьи, а должно из них вырабатываться.128 Где же оно у нас? Всякий честный голос пусть говорит свое, пусть не соглашается с другими, но пусть говорит: пусть честные говорят что бы то ни было.
Поэтому вы не откажетесь поместить у нас "Вязнова". Я, с своей стороны, употреблю всё, чтобы убедить прямо созерцающих жизнь... и... (пропущено два имени). Статья будет исправлена по возможности всеми подлинник останется не тронутым, я отдам его переписать.
Подписка на Р. Б. идет хорошо: в последние дни только в одной библиотеке Эртеля (бывшая Засодимского) по 15 экз. в день. Так что гонорар вышлем раньше напечатанья статьи.
Почти у всех нас стремление сделать артель матерьяльною и нравственною. Т. е. исправлять не автора, а его произведение, советуясь при том с ним. Ваш рассказ пройдет через меня, и вы, думаю, поверите мне, что я буду, сколько хватит сил, добросовестным относительно вас, себя, журнала и правды. Господь с ними, с толстыми журналами. Очень уже они держатся за свое "миросозерцание", полагая, что это какой-то бронзовый палладиум или просто вывеска с надписью: "сдесь продаеца революция", или "принимаются заказы на лучшего достоинства консервативно-радикально-религиозно-прогрессивно-научно-прогрессивно-патриотические-западнические статьи", или, наконец, просто: "покупка и продажа ненужных вещей". (не по направлению, конечно), ей богу я не вижу никакой разницы между "М<осковскими> В<едомостями>" и "Черным переделом". Оба врут и ругаются, а для человечества будто не все равно, из какой бочки кричит Диоген.
Ваш В. Г.
Примечания
128 "миросозерцании", против законности которого он якобы "в безумии спорил" еще недавно с Ю. Н. Говорухой-Отроком, в воспоминаниях последнего охарактеризованы были следующим образом: "Довольно долго мы были с покойным В. М. очень дружны и очень откровенны. Познакомились мы давно - ровно десять лет назад <т. е. весною 1878 г.?>. Были мы почти одних лет, имели одинаковую склонность - к литературе, оба только что пережили ряд тяжелых впечатлений, хотя и разного характера: когда мы познакомились, В. М. только что, раненый, вернулся с войны, а я только что был выпущен на свободу после трехгодичного одиночного заключения по политическому делу. Очень уже много было у нас общих мыслей и общих отвлеченных интересов, и мы сразу сошлись; сразу же, как говорится с первого слова, так и въехали в область "мировых" и "проклятых" вопросов. Мы тогда, подобно многим тогдашним молодым людям, даже свои житейские, сердечные дела и т. п., сводили более к "мировым" и "проклятым" вопросам... Я помню хорошо один наш разговор, так хорошо и отчетливо, будто это происходило вчера, а не восемь лет назад. Было это здесь, в Харькове, как раз в ночь под Светлый праздник. Мы пошли бродить по городу, заходили в полутемные церкви, где читалась "Деяния", с университетской горки смотрели на движущиеся по всем направлениям огоньки, мерцавшие в фонариках переходящей из церкви в церковь толпы... А весенний воздух был так мягок и душист, а панорама потонувшего в сиянии луны города так поэтична. Не хотелось говорить - хотелось только дышать этим во духом, смотреть на эту лунную ночь, на эту движущуюся с глухим гулом толпу.. . Вспоминалось что-то забытое, замершее... Но, в конце концов, разговор свелся на то же... Как это у Гамлета?
Кто снес бы бич и посмеянье века,
Бессилье прав, тиранов притесненья,
Обиды сильного, забытую любовь,
Презренных душ презрение к заслугам
Кто нес бы бремя жизни, с проклятьями, слезами...
Вот об этом самом и говорили, конечно, другими словами, в других формах - говорили и о возможности "примирения"... Говорили долго, сидя на ступеньках какой-то церкви. Уже ударили в колокол, уже священники и народ прошли мимо нас с хоругвями и крестами; мы видели, как процессия обошла вокруг церкви, потом услышали пение - "Христос воскресе!" "Я помню хорошо эту минуту. Луна ярко освещала лицо В. М., крупные слезы катились из его глаз. И сквозь слезы, нестройным голосом вдруг он произнес: "зачем все это из меня вытравили"? Я не нашелся, что ответить. Немного погодя он сказал: "войдем туда". Мы вошли в церковь. Священник стоял перед царскими вратами и, осеняя народ крестом, произнес: "Христос воскрес!" - "Во истину!" - сдержанным гулом тысячной толпы пронеслось по церкви. И снова: "Христос воскрес!" - И снова тот же гул: "Во истину!" Мы постояли еще немного и вышли из церкви. Ночь была так же чудно хороша, на улицах было совсем пусто. Мы долго шли молча. Вдруг В. М. остановился против меня и выговорил: "А если все это ложь -- что же тогда?" "Нет, нет, не надо, не будем об этом говорить" ("Южный Край" от 15 апреля 1888 г., No 2508).
Как свидетельствовал Ю. Н. Говоруха-Отрок в другом своем фельетоне о Гаршине, "повесть, которую в письме В. М. называет "Вязнов", по имени главного действующего лица, и которая имела заглавие "Эпизод, из ненаписанного романа", была напечатана в журнале "Слово" за 1880 г. без всяких изменений и поправок. К той рукописи, о которой в письме говорит В. М., я для "Слова" прибавил лишь одну главу" ("Южный Край" от 21 апреля 1888 г., No 2514).