211. Е. С. Гаршиной
18 августа 1881 г. Ефимовка.
Дорогая мамочка! Вчера получил ваше письмо из Харькова, от 13 августа. Вы писали мне, что пробудете в Харькове до 6 августа, и я не писал вам (и дядя тоже) потому, что письмо не могло поспеть к 6-му.
Горько было мне читать ваши слова о том, что я отчудился от вас и Жени, дорогая моя. Ведь вы с ним - единственные мне близкие люди. Как ни добры ко мне дядя и Т. и У. С., а все-таки я им не свой. А прежние друзья уж обо мне и думать забыли, кроме доброго Миши.
невозможно. Если бы я мог поступить вольноопределяющимся - ну, другое дело. А офицером я поступлю только затем, чтобы меня через три дня выгнали за незнание службы. Ведь я один раз в жизни был на ротном ученьи; не знаю ровно ничего. И наконец, ведь меня просто никуда не примут. Какой полковой поинтересуется иметь в своем полку "безнадежного" прапорщика?
"неужели ты останешься и на зиму в Ефимовке"? Как будто бы мне есть возможность выбирать и решать! Куда мне деваться? Стыдно и горько писать в 26 лет такие слова, но что же делать, когда это так? Голова моя разбита болезнью, мама. Не знаю, что со мной будет дальше. Должен же я, наконец, когда-нибудь избавить от себя дядю... Господи, неужели же я никогда не буду способен работать!
Таня опять начинает покашливать. Трудно сказать, временное ли это или возвращение старого.
Пишите мне из Киева, дорогая моя. Есть ли уже у Жоржа ребенок и женится ли он? Кланяйтесь ему и пожелайте всего хорошего. Сашу цалую.
До свиданья дорогая моя. Пишите, бога ради.
Любящий вас В.
Вчера отменили поездку Антона в город и письмо пойдет только завтра.