245. Е. С. Гаршиной
19 апреля 82 г.
Голубушка мама! Сейчас получил два письма, от Жени и от вас: Женино меня очень обеспокоило, т. к. он пишет, что вы слегли, и хотя вы и пишете, что опять встали, но все-таки я очень боюсь. Если бы можно было, то я и сейчас же поехал, но есть маленькая задержка, которая не выпустит меня отсюда раньше 4--5 мая. 28-го дядя едет с Таней в Херсон на съезд и земское собрание и пробудет там с неделю. Денег у него теперь совсем нет, а у меня наличных бы достать раньше, и если бы я попросил, то он похлопотал бы, но просить мне его очень совестно. Женя пишет, что из П. все нужные люди разъедутся, но ведь я буду у вас наверно не позже 10, а так рано вряд ли кто уедет.
Хочется мне очень вас видеть, дорогая моя мама, а все-таки не без грусти и отсюда уезжаю. Привык я очень, да и любят меня здесь. И когда-то я опять попаду в Ефимовку, кто знает?
Дядя в очень минорном тоне: дождя все нет как нет. Урожай уже пропал; весь вопрос в том, будет ли что-нибудь, или же будет совсем голод. Нет, и в деревне можно нервы расстроить. Когда каждый день в течение многих недель смотришь на небо и
Я уже давно наверху, в горничке, и у меня уже жарко. Впрочем, пока не очень. К Александровым зайду, м. б. и дадут денег.
Жене поклонитесь и скажите, что он очень преувеличил мои английские познания; ведь чтобы рецензии писать, нужно бегло читать книгу, так, чтобы в дня два-три том одолеть, а я этого совсем не могу. Переводить - еще туда сюда, кое-как сумею. Еще скажите ему, что мне кажется, что он каким-то суровым тоном мне пишет, точно сердится. Или это только кажется? Если это так, то мне было бы очень, очень горько. Думаю, впрочем, что это только показалось: у страха глаза велики.
До скорого свиданья, дорогая моя. Крепко, крепко цалую нас и Женю и Сашу.
В.
"Устои" получил. Бедные "Устои"!
Неужели умрут?