422. Н. М. Гаршиной
Севастополь. 27/III 87 г.
Дорогая моя друженька, не только не сержусь на тебя за разговоры с матушкой, но совершенно понимаю, что тебе иначе и нельзя было себя держать. Последняя обида (насчет "успехов медицины") глубоко возмутила меня: я сказал об этом Николаю и едва не расплакался. Я не ждал этого от Жени, господь с ним; дороги наши расходятся и не знаю, когда сойдутся. Писать им, конечно, не стану, по приезде напишу несколько строк об этой злой клевете - и кого же? Родной матери! - а затем не буду видеться с ними. Пусть наслаждаются своим умом, способным только на зло и другим, и больше всех самим себе.
Если бы не эта тучка, все было бы хорошо. Мы живем чудесно. В первый день ездили в Херсонес (я и Герды). Во второй на паровом катере - в Инкерман. Третий целый день посвятили поездке в Бахчисарай и Чуфут-Кале. Писать подробно не буду; но скажу только, что будет просто преступление, если мы с тобою в будущем году не поедем в это же время или немного позднее сюда вдвоем. Теперь я все здесь знаю и будет чудесно и дешево. В Бахчисарае (туда и назад 80 в. в коляске) нам стоило с едой, вином и всякими разными приятностями по 5 р. 30 к. на человека...
Сегодня вечером едем на пароходе в Ялту. К понедельнику на Фоминой думаю вернуться в Петербург вместе с А. Я.
Вот статья моя - очень плохо дело. На ж. д. нельзя было писать - трясет и вместо того, чтобы о картинах, думаешь о том, как бы карандаш не прыгал. На пароходе была слабенькая качка и укачала немного. Здесь я начал писать и написал довольно много, но выходит бог знает что, ни складу, ни ладу. Забыл все картины, и мысль об них ушла куда-то.
У меня к тебе большая просьба: сходи к Анне Михайловне <Евреиновой>, которой я завтра буду телеграфировать (если не кончу статью), и сообщи ей об моем горе и скажи, что я очень жалею, что понадеялся на свои мозги: думал, что они справятся и со старыми, и с новыми впечатлениями. А вышло, что Крым выпер у меня из головы и передвижников, и академиков.331
Мы ботанизируем довольно удачно. Посылаю тебе фиалочку (viola adorata), сорванную на подъеме к Мекензиевым высотам 26/III. 1887 г. Понюхай ее: не останется ли запах. Цветут шафраны, подснежники, миндали, персики, кизил, сдилла (голубенькая). Всё очень хорошо.
Золотиловы кланяются. Очень мило нас приняли. Герды тоже кланяются, Ниночка уже совсем сгорела от солнца и воздуха и Герд тоже потемнел, а я как голенище какое. Николай очень дружит со всеми; вообще наша компания превосходно подобралась.
Поклонись Викт. Андреевичу, Анне Мих., М. Дм. и кого там увидишь из редакции, поклон.
Твой В.
Я рисую довольно много, ничего себе, немного скверно, но верно.
На конверте: Ее В-дню Надежде Михайловне Гаршиной. С. Петербург. Невский пр., д. 84, кв. 52. Ялта, Таврич. губ. 29 мар. 1887 и С. Петербург 2 апр. 1887.
331 См. примеч. 328.