438. В. А. Фаусеку
<Начало марта 1888 г.>
Дорогой В. А., прости меня и не приходи сегодня с Ю. И., зане я, слава богу, спать хочу смертельно. Дамы мои уехали неожиданно в театр, а я намерен часов четырнадцать проспать и 342
342
"Однажды, в первых числах марта, утром, в неурочное время, часов в 8, он <Гаршин> вдруг явился ко мне. Вид у него был веселый, Глаза его блестели. Он сказал, что не спал всю ночь и рано утром вышел из дому погулять и зашел ко мне, думая, что я уже встал. Он показался мне в крайне возбужденном состоянии; я с беспокойством смотрел на него и неприятно звучали для меня слова его: "простите сумасшедшего, который вас потревожил". Он сел и обратился ко мне с некоторою торжественностью: "я пришел сообщить тебе замечательную новость". Я подумал, что это что-нибудь новое в его отношениях к своим родным. "Нет, - сказал он, - это вовсе ни меня, ни наших не касается. Новость вот какая: в ". Он говорил про "Степь", рассказ г-на Чехова, только что появившийся в "Северном вестнике". Он познакомился с рассказами г-на Чехова с тех пор, как они стали появляться в "Новом времени", и высоко оценил его талант. "Степь" он прочитал накануне, и она произвела на него чрезвычайное впечатление. На него, любителя и поклонника русского юга, пахнуло широким дыханием летней степной природы, и он пришел в болезненный восторг; случайно ли совпало временное оживление его духа с прочтением этой повести, или же действительно вынесенное сильное впечатление дало толчек его душевному состоянию, но он относился к ней с суеверным чувством благодарности. Чехов как будто воскресил его: "у меня точно нарыв прорвало, - говорил он, - и я чувствую себя хорошо, как давно не чувствовал"... Он пригласил меня притти к нему вечером прочитать "Степь" вслух. Но после обеда я получил от него записку <следует текст, печатаемый нами под No 438>. На другой день я был у него вечером. Состояние возбуждения, в котором я его видел накануне, прошло, но он действительно чувствовал себя много лучше. Я выразил ему мою радость, что вижу его в хорошем настроении и свежим, но он поморщился в ответ и сказал, что в глубине души ему еще не хорошо. Но все-таки тоска, повидимому, почти вполне его оставила; он хорошо спал, был оживлен, бодр телом, мог курить - всегдашний симптом его выздоровления. У него было несколько человек его друзей, и он читал нам вслух "Степь"; это чтение доставляло ему большое наслаждение. В образе отца Христофора он узнавал тех южно-русских попов, о которых он писал мне когда-то из Ефимовки; он говаривал часто, что вообще не может даже представить себе священника, который говорил бы: "нэ врэдно" и нэбезполэзно" (как он привык слушать на юге). В таком тоне читал он, с большим юмором и добродушием, и отца Христофора, - и рассмеялся веселым, почти совсем здоровым смехом словам добрейшего старика в его поучении мальчику-гимназисту: "и сочинителем тоже быть хорошо" ("Памяти В. М. Гаршина", СПБ. 1889, стр. 119 --121). Об увлечении Г. "Степью" Чехова см. еще воспоминания В. И. Бибикова ("Рассказы", СПБ. 1888, стр. 375 - 376 и "Несколько слов о Гаршине по поводу десятилетия его смерти" Н. М. Минского ("Новости" от 9. IX. 1898 г.). О личном знакомстве Г. с А. П. Чеховым см. "Письма А. П. Чехова", т. П, стр. 55 и 58.