30. Е. С. Гаршиной
12 января <1872 г.>
Милая мамаша!
Очень меня обрадовало ваше письмо от 6-го января. Давно я не получал от вас таких хороших писем; вы не поверите, как я рад, что вы успокоились от передряг с 64 года...
Какая разница между вашим теперишним настроением и вашим настроением в Николаеве; помните? Лучше не будем об этом говорить, старые раны лучше не трогать. Скажу только, что до вашего письма я имел о вашей жизни, о вашем душевном настроении самые невыгодные понятия. Спасибо вам за него; теперь я знаю, что вы больше уже не так ужасно тоскуете, а это и мне приносит большое облегчение, поверьте мне, мамаша!
Постараюсь держать экзамен раньше, вместе с Латкиным, которого непременно привезу. В эти полгода я очень близко с ним сошелся; познакомился с его братом и с одной барышней. Точно такая же как Кононова <?>; даже и лицом смахивает, только некрасивая. Да и судьба такая же: семья ужасная, отец - вологодский чиновник, известнейший подлец и взяточник, а матушка такая же, как у Акулины Максимовны. Один раз ей не давали платья и держали дома: она надела отцовскую шубу и фуражку и удрала в библиотеку. Правда, это пахнет "шершавым" нигилизмом, однако все-таки характер уже твердый. Да к тому же ей было всего 15 лет. Вот уже пять лет брат Латкина, Василий Мих. (моего зовут Владимир) и она состоят в качестве жениха и невесты, живут почти вместе, но Лев Николаевич сказал бы "блюдут" <два слова зачеркну ты>. Я, однако, нахожу подобные отношения вполне достойными всяческого уважения, тем более, что никто из них не обязан ничем ни друг другу, ни кому-нибудь другому; оба живут своей работой и как вы думаете чем? Составлением минералогических коллекций! Хотя Латкины и богаты, как вы знаете, я думаю, однако, он не берет от отца ни копейки. Ему 23 или 24 года.
Простите мне, что я так распространился: для меня знакомство с Латкиным и Труневой (Лизавета Ив.) имеет большое значение, вот почему: к Медведеву я ходить почти перестал, да вы понимаете, что и симпатии у меня к нему быть теперь почти не может; у Маркеловой, все-таки, преобладает великая "шершавость" (эту "шершавость" выдумал "Незнакомец"), хотя она и добрая барыня; к Неклюдовым я не хожу, и вот по какой причине. В первый мой визит к Ив. Андр. я просидел около получаса и сказали мы с ним всего слов двадцать (ей-богу, не очень преувеличиваю, мамаша!). Согласитесь, что ходить в гости для того, чтобы сидеть с хозяином друг против друга наедине и молчать - просто мучение и мне, и ему. Одним словом я вижу, что я стесняю его ужасно; вот причина, по которой я не могу ибо все-таки я мальчишка и гимназист в его, да несколько и в ваших и в своих глазах. Не подумайте, что это укор вам; такое мнение отчасти справедливо.
Сегодня (ужасная досада) у меня опять начало пухнуть подмышкой; придется сходить в лазарет, я ужасно боюсь заболеть серьезно, потому что не дадут экзамены держать раньше прочих. Я думаю, что завтра потрут мне чем-нибудь, да и пройдет.
По случаю моей болезни на праздниках мне пришлось только раз надеть ваш костюм: я был у Егоровых. Костюм был хвалим, хотя некоторые из "барышень" (ну уж барышни!) в невиннейшей простоте сиро" сиди: что ж, это матрос, что ли? Снимусь в нем в феврале, когда пришлете мне денег: на Рождестве не мог, ибо испортил часы и должен был отдать за их починку 1 р. 50 к., да и лежанье в лазарете убыточно.
Об ученье моем не пишу ничего, потому что классы у нас только что начались (7-го). Читал на праздниках много; теперь читаю "Азбуку социальных наук" Флеровского, прелесть что такое! На праздниках читал романы: "Вперед" Шпильгагена, "Шаг за шагом" Омулевского, "Б. Медведицу" да "Живую душу". Прощайте же, милая мамаша. Звонок, и лампы тушат. Поклонитесь бабушке, поцалуйте Женю, кланяйтесь Матрене и Наде, и Сидору, и Павлинским, и вашим ученикам, если кто-нибудь меня знает. Крепко вас цалую. Через четыре месяца, должно быть, увидимся.