48. Е. С. Гаршиной
8 апреля 1874 г.
Петербург.
Дорогая мама!
Экзаменов я не устрашаюсь нисколько. Не спать ночи придется, - это уж неизбежное испытание, но все-таки аттестат получу наверно.
Второй, третий и четвертый дни Пасхи провел я в колонии. Время провел там очень хорошо, но немного простудился, несмотря на удивительную погоду тех дней. Представьте себе, что три дня на нашем Петербургском небе не было ни одного облачка. Теперь кашляю немного и отправляюсь в лазарет лечиться и учиться.
У Пузино был в четверг; Женя до сих пор очень больна и страшно изменилась: я боюсь даже, что она не поправится бедняжка. Все прочие здоровы.
Не читали ли вы "Пугачевцев" Сальяса? Отличная вещь; я просто зачитался ею, Скабичевский в "О. З." ругает "Пугачевцев" самым глупым образом, из-за того только, что Сальяс - москвич, и его роман был помешен в "Р. Вестнике".
"Quatre-vingt-treize" - этой штуки я осилить не могу. Первый томик прочел, а за остальные даже и не берусь; читал только куски романа в фельетонах "Голоса", и, судя по ним, осудил и самый, роман. Уж такая гюговщина! Впрочем, ведь он очень стар; ему теперь 73 года.
Недавно мы снимались целым классом, и вчера получили группы. Очень хорошо вышло, только один, Латышев, сплоховал. Не лицо, а какое-то пятно.
24 апреля я, Володя и Александр Яковлевич отправляемся в т. наз. Дудергоф, местность за Павловском, изобилующая всевозможными "злаками". У нас дафна и даже теперь кое-что цветет: орех, ольха, анемона (та самая, что на Невском вместо фиалок продают весной) и дафна. Все это меня, а в особенности Володю радует.
В училище нового нет решительно ничего.
Погода стоит прекрасная; сегодня Нева тронулась. У вас-то уже цветов пропасть, я думаю!
<анасьев> пошел на своей первый экзамен. Выдержит или срежется, я не берусь предсказывать; в последнее время он сильно занимался.
До свиданья, дорогая мама. Крепко цалую вас и Женю. Поклонитесь бабушке, Жоржу и всем прочим!
В. Гаршин