66. Р. В. Александровой
< Около 29 августа 1876.>
Дорогая Р. В.!
Не поверите, как мне горько было уезжать, не повидавшись <5 вами, хоть на минутку, да делать нечего; пришлось опять отказаться от возможности видеть вас на полгода, а может быть и навсегда.
Навсегда в том случае, если наконец мои хлопоты увенчаются успехом и мне дадут заграничный паспорт. Если вы видели мою матушку, то она наверно сказала вам, как я хотел уехать в Сербию и как меня не пустили. Здесь, где у меня много знакомых и очень влиятельных, я, вероятно, добьюсь своего.
Если меня пустят, прощайте, моя дорогая; живой я, должно быть, не вернусь. Не поминайте дурным человека, который любил вас больше всего на свете, кроме, разве, одной правды.
О правде я вам скажу несколько слов. Как мне ни горько говорить вам резкие слова, я все-таки скажу, что вы залезаете в грязь. Смотрите, чтобы она вас не проглотила, Сколько я знаю, вы остаетесь у Н., несмотря на ваши обещанья. Если нельзя жить нигде кроме них - живите, что делать; только помните всегда, каждую минуту, что это за люди, и что вы живете с ними по необходимости. От вас нельзя требовать решительного поступка, чтобы вы покончили одним взрывом все разом: вы чересчур мягкая девушка: грубые люди вас могут мять как воск; умоляю только вас, живя в грязи, постарайтесь, чтобы она к вам не прилипла, чтобы вы сохранили вполне тот чистый образ, который представляется мне, когда я о вас думаю.
"тете" и "дяде", а о себе, о той, одно слово о которой мне ближе и дороже тысяч разных дядей и своих и чужих.
Что вам сказать о себе? Жил я в Харькове отвратительно. Писать к вам не мог, от вас получил всего одно письмо. С матерью отношения были дурные (относительно, конечно), т. к. оба мы всегда были раздражены.
Работать в моем настроении было невозможно...
До свиданья, если только оно будет. Писать не могу больше, взволновался. Да пора и на урок итти.
Ваш Всеволод Гаршин
Пишите, бога ради.