Гаршин В. М - Гаршиной E. С., 23 февраля 1877 г.

86. Е. С. Гаршиной 

Дорогая мама!

Простите, что пропустил вторник; вчера решительно не урвал минутки сесть за письмо.

На ваше последнее письмо у меня решительно нет сил отвечать. Скажу вам только, что до сих пор щемит оно мне сердце, а между тем, чем я вас утешу, дорогая моя? Когда у самого (несмотря на обстоятельства, обусловливающие спокойствие и довольство жизнью, как казалось бы) сердце не на месте и что-то гложет и давит внутри, где взять утешения для других? Сам без опоры - чем поддержу другого?

Скучно и скверно, дорогая моя мама. Посылаю вам Володину карточку. Какая у него на ней славная физиономия! Покажите Рае моего приятеля.

От нее получаю письма тоскливые, тяжелые и грустные. А чем поможешь? Своею надорванностью только больше расстроишь, заставишь думать о том, о чем бы лучше и не думать.

Скверное это письмо. Влияние ли минуты, или действительно таков я теперь - сам не знаю. Писал бы много о "минуте", да нельзя. Нельзя ручаться ни за что. Террор.

Увижу ль, о друзья, народ неугнетенный,

И над отечеством свободы просвещенной
Взойдет ли наконец прекрасная заря?

Это - пропущено цензурой, писать можно.⁵⁰

Странное дело! 1819--1877 г. 58 лет! А слова сохранили свой смысл.

Чорт знает, что пишу! Дорогая мама, на душе так скверно, что не хочется писать ничего. Не сердитесь за короткое письмо. Не выжмешь из себя больше ничего.

Напишу, быть может, дня через два, через три, когда буду не в таком сквернейшем расположении духа.

До свиданья. Целую вас крепко, крепко.

Пойду сегодня на "Лира", смотреть знаменитого Росси. Быть может разгуляюсь.

Если скоро увидите Р., попросите ее передать З. Ив. мое извинение за неприсылку карточки. С первым же письмом пришлю.

Как-то раз Сер. Вас. Пантелеева разговорилась об Цюрихе. Я спросил ее, не знает ли она о Сер. Шаховой. Знаю, говорит. Хорошая девушка, дельная. Только страдала ужасно от своей матери; иногда ревела по целым дням, доходила до припадков. Мать - какая-то сумасшедшая, да еще доктор там у них какой-то..." Я больше не расспрашивал.

Вот вам и подкладка!

До свиданья.

⁵⁰ Г. цитирует концовку "Деревни" Пушкина (1819), полный текст которой был разрешен царской цензурой только в издании "Полн. собр. сочин. Пушкина" 1870 г. До тех пор "Деревня" имела в России лишь нелегальное хождение.