Глава вторая
В назначенный для отъезда день все было уложено и отвезено на судно с утра; галиот отправлялся с вечерним попутным ветром. В ожидании отъезда полковник гулял с дочерью по Канебьер [Улица в Марселе.]. К нему подошел хозяин галиота и стал просить позволения взять с собой одного из своих родственников, то есть троюродного брата крестного отца его старшего сына, который возвращался на родину, на Корсику, по не терпящим отлагательства делам и не мог найти судна, чтобы доехать туда.
- Прекрасный малый, - прибавил капитан Маттеи, - военный, офицер гвардейских егерей; был бы уже полковником, если б тот [6] еще был императором.
- Так как он военный... - сказал полковник. Он хотел прибавить: "Я охотно соглашаюсь, чтобы он ехал с нами". Но мисс Лидия перебила его по-английски:
- Пехотный офицер! (Ее отец служил в кавалерии, и она питала презрение ко всем другим родам оружия.) Может быть, невоспитанный человек; у него будет морская болезнь; он испортит нам все удовольствие поездки!
Хозяин судна не знал ни слова по-английски, но, кажется, понял то, что говорила мисс Лидия, по гримаске ее хорошеньких губок. Он произнес похвалу в трех частях своему родственнику, закончив ее уверением, что родственник - человек вполне порядочный, из семьи капралов, который нисколько не стеснит г-на полковника, потому что он, хозяин, берется поместить его в такой угол, где никто не заметит его присутствия.
Полковник и мисс Лидия нашли странным, что на Корсике есть семьи, в которых звание капрала переходит от отца к сыну, но так как они слепо верили, что дело идет о пехотном капрале, то и заключили, что это какой-нибудь бедняк, которого хозяин хочет взять с собою из милости. Если бы это был офицер, то пришлось бы разговаривать с ним, проводить с ним время; но с каким-нибудь капралом можно и не стесняться; без своего взвода с примкнутыми штыками, готового вести вас туда, куда вы вовсе не хотите идти, капрал не важная особа.
- Не страдает ли ваш родственник морской болезнью? - сухо спросила мисс Невиль.
- Что вы, мадмуазель! Сердце у него твердое, как скала, и на море и на суше.
- Хорошо, можете его взять, - сказала она.
- Можете его взять, - повторил полковник.
Они продолжали прогулку.
В пять часов вечера капитан Маттеи пришел звать их на галиот. На пристани, возле шлюпки капитана, стоял высокий молодой человек в наглухо застегнутом синем сюртуке, смуглый, с черными, живыми, красивыми глазами, с открытым и умным выражением лица. По осанке, по небольшим закрученным усам легко можно было узнать военного: в то время усачи не бегали по улицам и национальная гвардия еще не ввела во все семьи военной выправки вместе с привычками гвардейского корпуса.
Молодой человек, увидя полковника, снял фуражку и без замешательства и в учтивых выражениях поблагодарил его за сделанное ему одолжение.
- Очень рад быть вам полезным, мой друг, - сказал полковник, дружески кивая ему головой и входя в шлюпку.
- Ваш англичанин не церемонится, - сказал хозяину молодой человек очень тихо по-итальянски.
Хозяин приставил указательный палец пониже левого глаза и опустил углы рта. Понимающему язык знаков не трудно было догадаться, что англичанин понимает по-итальянски и что он чудак. Молодой человек, слегка улыбнувшись в ответ на знак Маттеи, дотронулся до своего лба, как будто хотел сказать, что все англичане - люди немножко с придурью; потом он сел около хозяина и начал внимательно, но не назойливо рассматривать свою хорошенькую спутницу.
- У этих французских солдат славная осанка, - сказал полковник дочери по-английски, - оттого-то из них и легко делаются офицеры.
- Скажите, любезный, в каком вы полку служили?
Молодой человек легонько толкнул локтем отца крестного сына своего троюродного брата и, сдерживая легкую улыбку, ответил, что прежде он служил в пеших гвардейских егерях, а теперь вышел из 7-го легкого полка.
- Были под Ватерлоо? Вы еще так молоды!
- Это моя единственная кампания, полковник.
- Она стоит двух, - сказал полковник.
Молодой человек прикусил губу.
- Папа, - сказала по-английски мисс Лидия, - спросите его, очень ли любят корсиканцы своего Бонапарте?
Прежде чем полковник мог успеть перевести вопрос на французский язык, молодой человек ответил по-английски довольно хорошо, но с заметным акцентом:
- Вы знаете, мадмуазель, что нет пророка в своем отечестве. Мы, земляки Наполеона, любим его, может быть, меньше, чем французы. Что касается до меня, то, несмотря на то, что наш род когда-то враждовал с его родом, я люблю его и удивляюсь ему.
- Вы говорите по-английски? - воскликнул полковник.
- Как видите, очень дурно.
Несмотря на то, что его развязный тон немного задел мисс Лидию, она не могла не усмехнуться при мысли о личной вражде между капралом и императором. Это было как бы предвкушением корсиканских странностей, и она обещала себе занести эту черту в свой дневник.
- Вы, может быть, были в плену в Англии?
- Нет, полковник. Я выучился по-английски во Франции от одного пленного вашей нации.
Потом он сказал, обращаясь к мисс Лидии:
- Маттеи говорил мне, что вы приехали из Италии. Вы, без сомнения, говорите на чистом тосканском диалекте, но, я думаю, вы затруднитесь понимать наш говор.
- Моя дочь понимает все итальянские наречия, - ответил полковник, - у нее дар к языкам. Не то, что я.
- Мадмуазель, поймете ли вы, например, эти стихи из одной нашей корсиканской песни? Пастух говорит пастушке:
S'entpassi 'ndru paradisu santu, santu,
E non truvassi a tia, mi n'esciria.
[Если я рай и не найду там тебя, я уйду оттуда (Serenata di Zicavo). (Серенада <пастуха> из Дзикаво.) (Прим. автора).]
Мисс Лидия поняла и, найдя цитату дерзкою, а еще более - сопровождающий ее взгляд, покраснела и ответила:
- Capisco [Понимаю (итал.).].
- А вы едете домой в шестимесячный отпуск? - спросил полковник.
- Нет, полковник. Меня отставили с половинным жалованьем [7] за то, должно быть, что я был под Ватерлоо и что я земляк Наполеона. Я возвращаюсь домой без надежд, без денег, как говорит песня.
И он вздохнул, взглянув на небо.
Полковник опустил руку в карман и, вертя пальцами золотую монету, придумывал фразу, с которой можно было бы повежливее всунуть эту монету в руку своего врага в несчастии.
- И я тоже, - добродушно сказал он, - сижу на половинном жалованье; но... с вашим половинным жалованьем не на что купить табаку. Возьми, капрал.
И он попробовал вложить монету в сжатую руку, которой молодой человек опирался о борт шлюпки.
Корсиканец покраснел, выпрямился, прикусил губу и, казалось, готов был ответить дерзостью, но вдруг, переменив выражение лица, разразился смехом. Полковник с монетою в руке остался в совершенном изумлении.
- Полковник, - сказал молодой человек, снова приняв серьезный тон, - позвольте дать вам два совета. Первый - никогда не предлагать денег корсиканцу, потому что между моими земляками есть такие невежливые люди, что могут бросить их вам в голову; второй - не давать людям званий, на которые они совершенно не претендуют. Вы зовете меня капралом, а я поручик. Без сомнения, разница не велика, но...
- Поручик! - воскликнул полковник. - Поручик! Но хозяин сказал мне, что вы капрал, так же как и ваш отец и все мужчины вашего семейства.
При этих словах молодой человек откинулся и залился хохотом. Хозяин со своими двумя матросами тоже дружно расхохотались.
quiproquo [Недоразумение (лат.).] прелестно, и я понял его только сейчас. Правда, наш род гордится, считая капралов в числе своих предков, но наши корсиканские капралы никогда не носили галунов на мундирах. Около 1100 года некоторые общины возмутились против тирании горных сеньоров и выбрали себе предводителей, которые были названы капралами. На нашем острове гордятся происхождением от этих в некотором роде трибунов.
- Извините меня, тысячу раз извините! - воскликнул полковник. - Вы понимаете причину моего промаха и, надеюсь, простите мне его.
И он протянул ему руку.
- Это вполне справедливое наказание за мое честолюбие, полковник, - сказал молодой человек, все еще смеясь и сердечно пожимая руку англичанина. - Я нисколько не сержусь на вас. Так как мой друг Маттеи не сумел представить меня вам, то позвольте мне представиться самому: Орсо делла Реббиа, поручик на половинном жалованье. Я догадываюсь по этим прекрасным собакам, что вы едете на Корсику охотиться; для меня будет весьма лестно познакомить вас с нашими маки и с нашими горами... если только я не забыл их, - прибавил он, вздыхая.
В это время шлюпка пристала к галиоту. Поручик предложил руку мисс Лидии, а потом помог подняться на палубу полковнику. Там сэр Томас, все еще очень сконфуженный своей ошибкой и не зная, как загладить грубое обращение с человеком, считавшим свой род с 1100 года, не ожидая согласия дочери, пригласил его ужинать, причем возобновил свои извинения и рукопожатия. Мисс Лидия слегка нахмурила брови; впрочем, она все-таки была рада узнать, что представляет собою капрал, да и сам гость был ей не противен. Она даже начала находить в нем что-то аристократическое; только для героя романа он был слишком развязен и весел.
- Поручик делла Реббиа! - сказал полковник, приветствуя его по-английски, с рюмкой мадеры в руке. - Я видел в Испании немало ваших земляков; это были знаменитые пешие стрелки.
- Да, много их осталось в Испании, - печально сказал молодой поручик.
- Я никогда не забуду, как вел себя один корсиканский батальон, под Витторией [8], - продолжал полковник. - Вот это будет мне напоминать, - прибавил он, потирая себе грудь. - Целый день они стреляли из-за деревьев, из-за изгородей, и я уж не знаю, сколько людей и лошадей у нас перебили! Когда пришлось отступать, они построились и стали быстро уходить. На открытом месте мы надеялись заплатить им свой долг, но канальи, то есть извините, поручик, эти храбрецы, построились в каре, и прорвать его не было никакой возможности. Как теперь вижу посреди каре офицера на маленькой вороной лошадке; он стоял около знамени и курил свою сигару, как будто сидел в кофейне. Иногда, точно чтоб подразнить нас, их музыка начинала играть. Я пускаю на них два первых своих эскадрона... Черт возьми! Вместо того, чтобы врезаться во фронт каре, мои драгуны скачут в сторону, потом делают направо кругом и возвращаются в сильном расстройстве; немало лошадей вернулось без всадников... И все время эта чертовская музыка! Когда дым, окутывавший батальон, рассеялся, я опять увидел офицера около знамени; он все еще курил сигару. Взбешенный, я сам повел последнюю атаку. Их ружья закоптились от стрельбы и не могли больше стрелять, но солдаты построились в шесть рядов, штыками лошадям в морды; это была настоящая стена. Я кричал, убеждал своих драгун, шпорил коня, чтобы заставить его идти вперед; в это время офицер, о котором я вам говорил, бросив наконец сигару, показал на меня рукою одному из своих людей. Я услышал что-то вроде: Al capello bianco [Целься в белую шляпу! (итал.)]. У меня был белый плюмаж. Больше я не слышал ничего, потому что пуля пробила мне грудь... Это был славный батальон, господин делла Реббиа; первый батальон восемнадцатого легкого полка, весь из корсиканцев, как мне потом говорили.
- Да, - сказал Орсо, глаза которого блестели во время рассказа, - они выдержали натиск и вынесли свое знамя, но две трети этих храбрецов спят теперь на равнине Виттории.
- Это был мой отец. Тогда он служил майором в восемнадцатом полку и был произведен в полковники за этот печальный день.
- Ваш отец! Честное слово, он был храбрый человек! Я с удовольствием увиделся бы с ним снова и уверен, что узнал бы его. Он еще жив?
- Он был под Ватерлоо?
красивее океана?
- Мне оно кажется чересчур синим... и волны слишком малы.
- Вы любите дикую красоту? Если так, то, я думаю, Корсика понравится вам.
- Моя дочь, - сказал полковник, - любит все необыкновенное; вот почему ей совсем не понравилась Италия.
- Я не знаю Италии, кроме Пизы, где я пробыл несколько лет в училище, но я не могу подумать без восхищения о [9], соборе, о наклонной башне [10]; особенно о Campo Santo. Помните Смерть Орканьи [11]? Мне кажется, я мог бы нарисовать ее, так она мне врезалась в память.
- Это очень мило, - сказала она, зевая. - Извините, папа, у меня немного болит голова; я сойду в свою каюту.
Она поцеловала отца в лоб, величественно кивнула головой Орсо и исчезла. Мужчины стали говорить о войне и охоте.
Оказалось, что под Ватерлоо они были друг против друга и, должно быть, обменялись немалым числом пуль. Это удвоило их взаимную симпатию. Они раскритиковали одного за другим Наполеона, Веллингтона [12] и Блюхера [13], потом начали говорить об охоте на ланей, кабанов и муфлонов. Наконец, уже поздно ночью, когда кончилась последняя бутылка бордо, полковник еще раз пожал поручику руку, выражая ему надежду на продолжение так странно начатого знакомства. Они разошлись, и каждый улегся спать.
Примечания
[7] Меня отставили с половинным жалованьем. - Правительство Бурбонов так обычно поступало со всеми наполеоновскими офицерами.
[8] ... под Витторией... - В этом сражении в Северной Испании соединенные англо-испанские войска под командой Веллингтона нанесли поражение французам (1813).
[9] Campo Santo (доел. "Святое поле"). - Так в Италии и Испании называются украшенные надгробиями и памятниками городские кладбища.
[10] Наклонная башня - сооружение XII века с семью ярусами аркад романского стиля. В результате опускания почвы эта башня немного наклонилась, но затем более не меняла своего положения.
[12] Веллингтон, Артур Уэлсли (1769- 1852) - англ. фельдмаршал; в войнах против наполеоновской Франции командовал союзными войсками на Пиренейском полуострове и англо-голландской армией при Ватерлоо.
[13] Блюхер, Гебхард (1742-1819) - немецкий генерал; подход его корпуса во время битвы при Ватерлоо окончательно решил исход сражения в пользу союзников.